Чего хотят люди в россии

Чего хотят россияне?

Когда 7 с половиной лет назад Россия откусила Крым и ввела войска в Донбасс, в стране произошёл мощный хлопок ура-патриотических настроений. Даже санкции этому не помешали, скорее наоборот. Помните все эти футболочки с «вежливыми людьми», «Искандерами» и Путиным?

Конечно, частично этот хлопок был заряжен пропагандой. Но попробуйте сегодня подойти на улице к любому россиянину лет 45, особенно за пределами двух столиц. Он расскажет вам, что Крым вернули правильно, что вместе с Крымом Россия вернула себе величие, и огромное спасибо Путину за это! А заодно покажет на дряхлом планшетике с треснувшим экраном какой-нибудь ролик про испытания ракеты «Циркон».

Но даже такие вот державники начинают что-то подозревать. Реальные доходы россиян падают уже 8-й год подряд. По сравнению с 2013 годом жители страны обеднели примерно на 10%. Сейчас россияне живут где-то на уровне 2010 года, то есть последние 11 лет государство потратило впустую.

Тут «Левада-Центр» (власти РФ считают его иностранным агентом) опубликовал опрос на тему «Какой должна быть Россия в представлении россиян?». И внезапно выяснилось, что геополитика и милитаризм у нас не на первом месте.

Только треть жителей России (32%) хотят видеть её «великой державой, которую уважают и побаиваются другие страны». Две трети (66%) россиян хотели бы видеть Россию в первую очередь «страной с высоким уровнем жизни, пусть и не одной из самых сильных стран мира». Это максимум с 2003 года.

Как я уже сказал, реальные доходы россиян постоянно падают как раз примерно с момента присоединения Крыма и развязывания войны в Донбассе. Случайно это или нет, но доля тех, кто хочет видеть Россию прежде всего благополучной, а не великой страной, постепенно растёт с 2015 года.

Интересно, что среди нищих российских пенсионеров больше тех, кто мечтает о величии державы, чем в других возрастных группах.

Но вполне логично, что таких людей больше среди тех, кто одобряет деятельность Путина.

Дальше – самое смешное. Почти половина опрошенных считает, что советский строй был идеальным. Всё-таки с логическими связями у людей что-то не то. С одной стороны, они хотят жить в богатой России, с другой – мечтают о Совке. Так вам «шашечки» или ехать?

Заодно они хотят вернуться к плановой экономике. В принципе, это тоже объяснимо. Людей пугает рост цен, инфляция, слабый курс рубля и так далее. Им кажется, что при плановой системе будет больше стабильности, и отчасти они правы. Но история показывает, что, во-первых, плановая экономика нежизнеспособна (в отличие от капитализма с частичным госрегулированием), во-вторых, она не может обеспечить благосостояние граждан даже на короткий период.

Но фантомные боли по Совку – не единственное доказательство того, что у наших людей не всё идеально с логикой.

Как видите, рейтинг Путина – всё ещё выше 60%, и я думаю, этот показатель очень близок к реальному.

А значит, где-то половина из тех 66%, кто желает России прежде всего богатства, а не величия, не хочет связывать нынешний уровень благосостояния с деятельностью режима. Наверное, оно само так вышло!

Источник

Уйти нельзя остаться: чего хотят россияне от Путина после 2024 года

П осле обращения действующего президента к Федеральному собранию и фактически начатой самим Владимиром Владимировичем процедуры транзита власти народ осознал страшную вещь. Находящийся где-то на горизонте сознания призрак «России без Путина» вдруг материализовался и станет элементом нашей реальности через какие-то четыре года: глава государства точно не будет президентом и, скорее всего, не будет даже «духовным лидер ом» страны. Население уже начинает свыкаться с этой реальностью — и в какой-то степени бояться ее.

Центр политической конъюнктуры (ЦПК, возглавляемый особо приближенным к одной из кремлевских башен политологом Алексеем Чеснаковым) выпустил исследование, посвященное этим страхам. И выяснил, что в целом народ настроен пессимистично: почти половина респондентов уверена, что ситуация ухудшится, и лишь 10% с энтузиазмом смотрят в «светлое постпутинское будущее».

Полотно «Укрощение стража Аида» на выставке «12 подвигов Путина» Фото: Агентство «Москва»

В качестве главных рисков респонденты выделяют обострение борьбы за власть между различными политическими силами и передел собственности; снижение социальных обязательств государством; потеря авторитета России в мире и возможные серьезные поражения на внешней арене; а также утрату преемственности власти. Рисками «средней выраженности» считают угрозу роста сепаратистских настроений и обострения межнациональных конфликтов внутри страны. Проявление последних, кстати, можно увидеть даже сейчас — когда на фоне начала транзита ряд сил (как и в конце 80-х) пытается выловить властную рыбку в мутной воде этнонационализма. Доходит до того, что провластный вроде как депутат Константин Затулин чуть ли не шантажирует власть, угрожая последствиями отказа от принятия так называемой «русской поправки». Говорит, что «иначе казаки, поморы и другие пассионарные группы внутри русского народа будут идти по пути обособления, чтобы обрести право на признание отдельным народом, территорию и др.».

По сути, рост национализма и другие «риски средней выраженности» являются прямым следствием главных рисков, возникающих из-за ухода суперпрезидента. То есть личности, которая сама по себе является персонификацией всей российской власти, причем как исполнительной, так и законодательной. И здесь возникает два вопроса: кто виноват в появлении таких страхов и что делать?

Конечно, российская оппозиция скажет, что виновата действующая власть, — и будет частично права. Действительно, администрация президента, пытавшаяся получить легитимность на выстраивание жесткой вертикали власти, с радостью отвечала на скрытый этнокультурный запрос многих россиянах на «сильного и справедливого царя». Фактически она создавала культ личности Владимира Путина. Из каждого утюга жителям страны рассказывали, какой сильный (во всех смыслах этого слова) у нас президент. Однако при этом не стоит забывать, что свою лепту в создание «культа личности» внесли и другие. Внесли западные политики, когда ввели против России санкции и тем самым сплотили население вокруг президента. Внесли западные СМИ, которые позиционировали Путина как strongman — сильного авторитарного лидер а, способного принимать решения, — подчеркивая отрицательные черты в глазах западных либералов, но в то же время положительные в глазах населения России. И не только России — даже на Западе в силу турбулентности мировой политики и неспособности слабых западных элит с ней справиться растет запрос на таких вот strongman. Кое-где, например в США, подобные авторитарные лидер ы уже встали во главе государства.

Наконец, значительную лепту в создание культа личности Путина внесла и сама несистемная российская оппозиция. Своей деструктивной деятельностью, демонстративным обслуживанием западных интересов в ущерб чаяниям российского населения (достаточно вспомнить позицию Навального, Собчак и иже с ними по Крыму). Наконец, сосредоточением на личности Владимира Путина, уход которого, по мнению оппозиционеров, враз все изменит в стране. А народ не хочет менять, поскольку боится возврата в святые для либеральной оппозиции 90-е годы, где свобода слова и политическая борьба приводили к развалу государства.

Превращение Путина в «серого президента» обнуляет весь смысл запущенного им транзита

Впрочем, куда важнее не кто виноват в создании страхов, а что с ними делать. И тут на выбор два варианта.

Проблема в том, что превращение Путина в «серого президента» (не контроль за действиями наследника в первое время, а именно сосредоточение в своих руках всех полномочий по управлению страной) обнуляет весь смысл запущенного им транзита. Президент — как нам кажется — занялся укреплением органов власти и восстановлением баланса сил в системе именно для того, чтобы сделать ее менее персонифицированной и более институциональной. Поэтому куда более правильным будет отказаться от этого конъюнктурного способа в пользу более стратегического и полезного — пережить страх, побороть его. За четыре года до ухода Путина в отставку укрепить и легитимировать институты российской власти. Доказать всем способность той же Госдумы конструктивно работать (для чего на выборах 2021 года туда должны быть избраны не партии артистов/фокусников/активистов, а умеющие разрабатывать и принимать законы люди). Добиться наконец от радикальной российской оппозиции отказа от принципа «Баба-яга против» и начала конструктивной работы, в том числе и совместной с властью по тем вопросам, где позиции Кремля и оппозиционеров сходятся.

Конечно, второй вариант сложнее, чем первый. Но лишь он сможет обеспечить России стабильность в неизбежной постпутинской эре.

Источник

Чего хотят россияне

У россиян по сравнению с 1999 годом, концом эпохи Ельцина, сменился запрос: личный достаток важнее наведения порядка в стране, выяснил Левада-центр. Средств для удовлетворения нынешнего запроса нет, считает эксперт.

Чтобы выяснить, что больше всего волнует россиян, Левада-центр опросил в середине декабря 2015 года 1600 человек в 48 регионах страны. Социологи интересовались, какие проблемы в государстве их беспокоят, и сравнили полученные результаты с аналогичным опросом декабря 1999 года — за месяц до передачи Борисом Ельциным поста президента России Владимиру Путину.

Нужны социальные гарантии и пенсии

Опрос показал, что за 16 лет президентства Путина общественный запрос кардинально трансформировался. В конце 1990‑х россиян беспокоили в первую очередь вопросы безопасности — как личной, так и общественной, сейчас на первый план выходят социально-экономические проблемы.

В декабре 2015 года больше половины россиян указали в качестве наиболее беспокоящих вопросов своевременную выплату зарплат и пенсий и реализацию социальных гарантий. Эти пункты в анкете социологов отметили по 51% респондентов. В конце 1999 года выплата пенсий интересовала 48% опрошенных, а реализация социальных гарантий и того меньше — 34%.

Стабильности нет — и реформы не нужны

Практически не изменилось отношение россиян к вопросу «стабилизации политической и экономической ситуации в стране». Эта проблема волнует по‑прежнему большое количество респондентов: в декабре 1999 года этот пункт отметили 50% опрошенных, в конце 2015‑го — 53%. По-прежнему высок уровень заинтересованности россиян в обеспечении государством их личной безопасности, причем по сравнению с периодом конца 1990‑х эта заинтересованность увеличилась — 16 лет назад об этом задумывались 41% респондентов, теперь — 45%.

Традиционные демократические и капиталистические ценности — свобода слова, собраний, защита частной собственности — россиян, судя по опросу Левада-центра, особенно не волновали никогда. 16 лет назад пункт «защита частной собственности» в анкете как волнующий указывали 14% респондентов, сейчас 15%; пункт «свобода предпринимательства» выделяли что тогда, что сейчас по 7% респондентов.

Реализация основных свобод в 1999 году интересовала 11% опрошенных, спустя 16 лет — 9%. Незначительно сократилось количество тех, кто выступает за продолжение реформ. Тех, кто в принципе думает о необходимости реформ, в России немного — сегодня о реформах думают 7% россиян против 8% 16 лет назад.

В 1999 году у россиян было ощущение, что в стране безвластие, что те, кто имеет деньги и связи, могут добиваться своих целей за счет остальных, напоминает РБК замдиректора Левада-центра Алексей Гражданкин. По его словам, это ощущение породило запрос на сильную руку во власти, которая наведет порядок и все решит. Такой человек пришел и даже навел порядок, который, правда, устраивает не всех, отмечает эксперт.

Запрос на сильную руку себя логичным образом исчерпал, и россияне обратили внимание на насущные проблемы — социальные гарантии, достаток и пенсии. «Кризис и падение достатка вкупе с непонятной для многих политикой государства заставили задуматься о гарантиях нормального существования», — говорит Гражданкин. Свою роль в формировании запроса на обеспечение социальных гарантий сыграла «пережитая, но не забытая» монетизация льгот 2005 года и падение курса рубля по отношению к доллару, из‑за которого повышаются цены, уточнил социолог.

С точки зрения логики сейчас должно настать время экономистов, это подтверждают опросы, но россияне по‑прежнему находятся в идеологических небесах, под впечатлением от присоединения Крыма, войны в Донбассе и операции в Сирии, отметил РБК политолог Дмитрий Орешкин. У власти при этом нет денег на то, чтобы адекватно ответить на новый социально-экономический запрос общества, но благодаря идеологическому эффекту от масштабных политических решений последнего времени еще примерно два года россияне будут находиться в состоянии расщепленного сознания, считает политолог. «Путин великий, а денег нет, потому что воруют и в правительстве либералы. А потом они поймут, что денег в принципе нет и не будет, и тогда настанет разочарование и падение рейтинга», — предсказывает эксперт.

Источник

Мечты обманутого народа: чего россияне хотят от власти после пенсионной реформы и падения доходов

Чем печальнее положение дел в стране, тем чаще социологи спрашивают россиян, хотят ли они перемен. За последние пару лет число отвечающих на этот вопрос утвердительно выросло, констатируют авторы доклада Московского центра Карнеги — Андрей Колесников, руководитель программы «Российская внутренняя политика и политические институты» Центра Карнеги, и Денис Волков, замдиректора Центра Левады. Увеличилась как доля респондентов, уверенных, что нужны решительные перемены, так и тех, кто ждет небольших изменений.

Таблица 1. Нужны ли перемены?

Московский центр Карнеги

Здесь важен не только серьезный (на 40%) рост сторонников решительных преобразований, но и повышение с 82-83% до 90% доли тех, кто полагает необходимым какие-либо изменения. Да и странно было бы высказываться за стабильность на фоне роста налогов и пенсионного возраста и многолетней стагнации экономики и доходов населения. Вместе с сильным снижением рейтингов власти эти цифры означают, что люди больше не покупаются на привычную риторику «прорывов» и нацпроектов, а ждут реальных перемен.

Но каких именно? После политических волнений лета-осени 2019 в Москве и серии заметных протестных выступлений в регионах было бы естественно ожидать, что речь идет о политических преобразованиях. Не нужно даже высшего экономического образования, чтобы понимать: без политической конкуренции мы не получим и экономическую конкуренцию, а без нее не будет и роста.

В стране построен полноценный «капитализм для своих»: им достались слишком большие доли экономического пирога. Поэтому для правящих элит экономический рост не особенно нужен, а вот повышение конкуренции могло бы им сильно вредить. Население находится в прямо противоположном положении: поскольку «передел» экономического пирога крайне маловероятен, рост благосостояния возможен только при ощутимом экономическом росте. Но его нет уже 11-й год, с 2009-го.

Кто виноват?

Кому же выгодно сохранение положения дел — того самого, изменить которое хочет 90% респондентов? На этот вопрос люди тоже отвечают вполне уверенно и грамотно. Главный бенефициар сложившегося режима — чиновники: они устанавливают правила игры для всей экономики и одновременно управляют значительной ее частью. Второй интересант — олигархи и крупные компании. Правда, про крупный бизнес у населения сведения устаревшие на 10-15 лет: олигархи, которые могли вести самостоятельную игру, перестали существовать как класс.

Таблица 2. Кто больше всего не хочет перемен?

% респондентов (сумма превышает 100: можно было давать несколько ответов)

Московский центр Карнеги

Этому способствовали силовики, чье пятое место в иерархии бенефициаров политического режима представляется явно заниженным. Пока посткрымское отрезвление находится только в начальной стадии: об этом свидетельствует как рост доли респондентов, считающих бенефициарами политическое руководство страны, так и его относительно малая величина. Очень важно здесь троекратное сокращение «затрудняющихся» и практически полное отсутствие в списке сколько-нибудь широких слоев населения.

Кому перемены желаннее всего? Ответ на этот вопрос дает нам примерно ту же пирамиду, только в перевернутом виде. Тут обращает на себя внимание равномерный рост желания перемен (по мнению опрошенных) практически у всех слоев населения, но более всего — у пенсионеров. И очень важно, что у нынешней России проблемы не столько с настоящим, сколько с будущим: поэтому на первое место среди сторонников изменений респонденты ставят молодежь. При ответе на этот вопрос респонденты демонстрируют более адекватные представления о силовиках: тут они уже не на пятом, а на первом месте с конца.

Таблица 3. Кто больше всего хочет перемен?

% респондентов (сумма превышает 100: можно было давать несколько ответов)

Московский центр Карнеги

Что делать?

Каких перемен ждут люди в первую очередь? Ну разумеется, хороших, в основном связанных с ростом благосостояния (повышение пенсий и зарплат, снижение цен и тарифов, доступные медицина и образование, новые рабочие места и т. д). Разбавляет эту идиллию лишь вышедшее на второе место в списке первоочередных дел в государстве желание сменить власть (13% считает это необходимым) и четвертое место у борьбы с коррупцией (10%). А демократические реформы не в фаворе (4%).

Очень хорошо, что от власти больше не ждут военных подвигов, расширения границ — политики, разрушающей экономический рост. Но «повысить зарплаты», «снизить цены», «создать рабочие места», «поднять экономику», «сделать доступными медицину и образование» — это скорее список благих пожеланий, чем первоочередных дел. Он не дает представления ни о приоритетах, ни о том, чем ради их достижения предлагается пожертвовать. Естественно, люди хотят быть здоровыми, а не больными и все хотят себе хорошего, а не плохого: чтобы цены были низкими, доходы высокими, безработица низкой, социальные блага — доступными. Этот вопрос не позволяет оценить реальные приоритеты — видно лишь, что люди ждут перемен не в политической плоскости, а в экономической.

Когда приоритеты госполитики предлагаются респондентам в виде закрытого списка, те же выводы становятся еще более очевидными (можно было выбрать более чем одну меру). В тройке лидер ов — снижение инфляции (45%), повышение качества медобслуживания (41%) и не вполне ясный пункт «реформа ЖКХ, улучшение жилищных условий» (40%). Отстают от них развитие сельского хозяйства (31%) и повышение качества образования (28%). Остальные приоритеты куда менее популярны: по 10-14% набрали улучшение качества госуслуг, отмена санкций, повышение боеготовности армии и введение накопительных пенсий, по 5-9% — обеспечение свободных и честных выборов, хорошие отношения с Западом, независимый суд, ограничение влияния силовиков и гарантии прав частной собственности, по 3-4% — снижение регулирования экономики и расширение демократических свобод.

Тут мы снова видим, что 1) люди остро хотят роста собственного и общественного благосостояния и 2) им по большому счету неважно, каковы будут источники этого роста (или они никогда не задумывались, отчего одни страны богаты, а другие бедны), 3) политические и гражданские свободы для большинства никакой самостоятельной ценности не представляют. В большем приоритете эти сферы у молодых респондентов, наиболее образованных и жителей крупных городов, но и тут они набирают не более 15%.

В такой трактовке первоочередных задач респонденты логичны и последовательны: во всех опросах они называют ключевыми проблемами рост цен и бедность. А меры, которые позволят эти проблемы смягчить, — в числе главных приоритетов. То, что повышение народного благосостояния, — для народа основная цель, едва ли должно удивлять. Удивляет разве что подчеркнутое равнодушие к выбору средств, позволяющих ее достичь.

В опросе, конечно, неявно подразумевается, что право собственности и независимые суды — то, без чего благосостояние невозможно (если только мы не строим социализм). Но большая часть респондентов отказывается верить социологам и эту связь признавать. Кажется, точно так они поступили бы, если бы в вопросе презюмировалось, что для роста благосостояния надо надеть зеленую униформу и построиться в шеренги по трое. С присущей ему хитрецой народ, которого, как он теперь считает, обманывали сначала монархисты, потом коммунисты и затем демократы, отказывается «покупать» разговоры о политике и гражданских правах и помнит лишь о собственном экономическом благе. И имеет, между прочим, на это полное право.

Есть лишь несколько исключений, пробивающих даже это мощное нежелание заниматься политикой. Первое — проблема коррупции. Обеспокоенность ею сейчас на максимуме за все годы наблюдений — 40%, сразу после роста цен (59%) и «обнищания большинства населения (42%). Второе — неравенство (шестая в списке проблем; №4 и №5 — рост безработицы и недоступность медицины), а третье — постепенно осознаваемое как значимая проблема ухудшающаяся экология (№7 в списке острых проблем, вровень с экономическим кризисом). Произвол чиновников и ограничение гражданских прав и тут в конце списка — за гранью сознания.

Интересно, что 13% респондентов готовы кого-нибудь отправить в отставку — «Думу, правительство, президента», но за этим стоит лишь абстрактная надежда, что новое правительство будет заботиться о благе народном лучше, чем прежнее. На абстрактном уровне 53% респондентов понимают, что перемены, которые им нужны, возможны не «в рамках существующей политической системы» (на это надеются 34%), а только при ее изменении. Но в чем они должны состоять — над этим опущена «завеса незнания» (то есть та же хитреца и здоровый цинизм, неготовый принимать на веру политические теории).

Подавляющее большинство респондентов (74%) выступают за активное вмешательства государства в экономику: ностальгия по социалистическому пути развития все еще очень сильна (впрочем, этот вопрос сформулирован не вполне четко, чтобы об этом судить). А вот вопрос о том, что лучше — когда власть в стране сосредоточена в одних руках или распределена между разными структурами, делит респондентов на две равные части: 45% против 46%.

Кем быть?

Напоследок социологи назвали респондентам несколько стран, предложив выбрать из них одну, чей опыт мог бы послужить для России образцом в процессе изменений.

Таблица 4. На кого равняться?

Источник

Чего хотят русские?

Чего хотят русские?

Автор – Сергей Сергеев, историк, публицист

После прошлогодних событий на Манежной площади русский вопрос стал едва ли не самой обсуждаемой темой в России. Кажется, о нём возопили все камни и заговорили все валаамовы ослицы. В чём же его суть?

Если говорить предельно кратко: в том, что русские не чувствуют себя хозяевами в своей собственной стране. Парадоксальное самоощущение для народа, составляющего 80% населения государства, создавшего великую государственность и культуру России. Народа, без которого само её существование немыслимо. Но надо признать – это самоощущение имеет под собой самые серьёзные основания.

РФ действительно – и де-факто, и де-юре – не государство русского народа, а государство химерического российского «многонационального народа». Но равноправны ли между собой «нации» этого «народа»? Все большие этносы России, обладая частью её суверенитета, имеют к тому же свои национальные республики, по сути, свои отдельные национальные государства. Все, кроме русских.

Может, русские интересы негласно представляет Федеральный центр? Но ежедневная практика последнего говорит об обратном. Или это по многочисленным, горячим просьбам «русских трудящихся» власть так распределяет налоги и дотации, чтобы на Кавказ шло средств чуть ли не в десять раз больше, чем в Центральную Россию? Или это русские инициируют нашествие азиатских мигрантов в свои города и сёла, отчётливо напоминающее «замещение населения»?

Сами русские, наверное, будучи природными мазохистами, сладострастно умоляют, чтобы им перекрывали все формы общественной самоорганизации: от сознательно не допускаемой на политическую арену русской националистической партии (в облике «Родины» или «Великой России») и недавно запрещённых Движения против нелегальной иммиграции (ДПНИ) и Русского общенационального союза (РОНС) до культурных центров и коллективных спортивных пробежек? Опросы общественного мнения и вспышки народного недовольства – то там, то здесь – фиксируют совсем другие настроения.

Большинство русских были всегда «государевыми людьми» – военными, инженерами, рабочими, учителями, врачами… Все эти сферы государственной жизни сегодня финансируются по остаточному принципу, что обрекает тех, кто остался там честно трудиться, на участь людей второго сорта. «Идите в бизнес, обогащайтесь!» – взывают пиарщики виртуальной модернизации. Но русского предпринимателя ждут в мире «свободного рынка» в основном шипы, а не розы – беспредельная коррупция чиновников и жёсткая конкуренция со стороны иноэтничных кланов.

Наконец, даже на уровне самых элементарных условий бытия русский человек оказывается без защиты. На собственной земле его здоровье и сама жизнь подвергаются опасности со стороны преступников, якобы «не имеющих национальности», которых покрывают их диаспоры и продажные «правоохранители».

Русские всё более и более обострённо чувствуют, что их права и интересы никто «наверху» не представляет, между тем, как почти у всех «братских народов» есть свои лобби и на местах, и в центре. И разве так странно, что нынешняя Россия не воспринимается изрядным числом русских как своя страна?

Кто создал столь невыносимое положение для стержневого народа России?

Ответ очевиден – антинациональная «элита» РФ, в рядах которой даже русские «по крови» перестают быть русскими по духу. Ибо она образует своеобразный квазиэтнос, формула идентичности коего: баблоцентризм и презрение к «русскому быдлу». Бессмысленно ждать от неё патриотического энтузиазма или нравственного возрождения, она понимает только язык денег и силы. И то и другое имеется у хорошо сплочённых кланов, представляющих некоторые национальные республики РФ, поэтому их пожелания слышат, на их требования реагируют. Русские же – атомизированные, разобщённые – для «элиты» удобная рабочая лошадка, на которую можно взвалить всё, что угодно, и она безропотно будет таскать эту поклажу «до самыя до смерти», не прося ничего взамен. «Ну, тащися, сивка!»

Как характерно, что высшие представители российской власти – и светской, и духовной – не в силах выдавить из себя даже само слово «русские», предпочитая рассуждать о «россиянах» или «коренном населении». Это слово практически табуировано в официальном дискурсе (равно как и в либеральном), на него с подозрением косятся правоохранительные органы, недавно признавшие «провокационным» лозунг «Русские, вперёд!». Лозунг «Я – русский!», также подвергавшийся экспертизе на предмет «экстремизма», пока оставили в покое. Властвующие лингвистические идеалисты, вероятно, думают, что с исчезновением слова исчезнет и обозначаемое им явление. Придворные «говорящие головы» с энтузиазмом подпевают им с телеэкранов: русских-де как особого народа, в общем-то, и нет…

Но русские есть! И иногда они напоминают о своём существовании так, что не заметить их невозможно, особенно если это молодые русские.

Мы хотим жить, мы живучи как кошки.

И вот мы пришли заявить о своих правах…

Эти строки из песни вечного русского молодёжного героя (пусть и нерусского «по крови»), думаю, не мне одному вспоминались 11 декабря минувшего года…

Поэтому такая паника охватила верхи после Манежки: оказывается, русские не просто есть, они ещё могут демонстрировать силу (что «сивкам» полагается исключительно на «государевой службе») и даже защищать свои неотъемлемые гражданские права! А что, если они заявят и права политические? А что, если они потребуют «вернуть эту землю себе»? Что, если они захотят стать хозяевами в собственном доме? Что, если они споют многомиллионным хором: «Дальше действовать будем МЫ!»

И эта паника вполне оправданна. Русские начинают понимать, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», что социально-политическая система РФ не способна к эволюции, по крайней мере, без общественного воздействия. Говоря бессмертным афоризмом Ларошфуко постсоветской России Виктора Черномырдина: «Люди устали ждать, потому что ждать больше нечего».

Большинство русских людей прекрасно понимают суть русского вопроса и путь к его решению: отстаивание своих интересов через формирование структур русского гражданского общества. Задача интеллектуалов – рационализировать их чаяния в виде ясной и чёткой идеологии. И вот здесь-то возникает серьёзная проблема. Язык, на котором говорят многие наши идеологи-патриоты, абсолютно не соответствует «задачам момента». Они всё ещё пережёвывают старую жвачку «русской идеи» XIX- начала XX века. В результате вместо предметного разговора мы слышим от них набор не имеющих никакого отношения к «быстротекущей жизни» мифов. Они хорошо известны.

1. Русские – не конкретный этнос, а таинственный сверхнарод, не имеющий этнического содержания. Русский – прилагательное, а не существительное.

2. Русским не нужны материальные блага и гражданские права, они должны думать только о высокой духовности и о том, как выполнить свою вселенскую миссию – спасение человечества.

3. Русские – не хозяева России, а «раствор», скрепляющий её единство; не цель в себе, а средство для исполнения великих предначертаний начальства.

4. Что бы ни случилось, русские должны терпеть и молча глотать любые оскорбления от начальства и инородцев – иначе всё рухнет.

5. Без строгого начальства с дубинкой русские ни на что хорошее не способны.

У меня нет сейчас возможности заниматься разбором и опровержением этих навязших в зубах басен. Не менее увлекательно было бы проследить генеалогию указанных мифов и механизм их внедрения в общественное сознание, но это тоже отдельная тема. Для нас сейчас важно понять другое.

1. Современные русские (в особенности молодёжь) нимало не напоминают ту угнетающе-депрессивную карикатуру, которую на них нарисовали тайновидцы «русского духа».

2. В нынешних условиях пропаганда этих замшелых и залежалых мифов крайне вредна, ибо они проповедуют пассивность, покорность, слабость – всё то, что на современном сленге выразительно величается «терпильством». Если уж договаривать до конца, они сегодня – орудие антирусского колониализма, средство для затуманивания русских мозгов и отвлечения их от насущных проблем.

3. Единственный возможный позитив от этих мифов – терапевтический, утешительный эффект в том случае, если русские так и не смогут изменить свою судьбу и останутся доживать свой век (в этом случае их скорое вымирание, которое и так идёт полным ходом, неизбежно) в роли бесправных «сивок». Розанов с замечательной меткостью называл подобную рефлексию «философией выпоротого человека». Но никто пока не доказал нам со «стеклянной ясностью», что игра не стоит свеч…

Я уже слышал и, вероятно, не раз ещё услышу: «Вы разрушаете сложившуюся веками русскую идентичность, вы покушаетесь на самое святое, на самую душу народа…» И т.д. и т.п. Подобные аргументы мне кажутся пустой, отвлечённой и безответственной болтовнёй.

Не может быть идентичностью народа то, что его стреножит, давит, в конечном счёте, убивает. Подлинная идентичность – то, что помогает жить. Ничто не помешает русским выработать новую идентичность, соответствующую их жизненным интересам. Смена идентичности – не новость для истории. Разве не обрели французы в 1789 году идентичность, весьма отличную от прежней?

Вам нужна «русская идея»? Пожалуйста: борьба русских за свои права и обретение этих прав. Такую формулировку предложил недавно мой коллега политолог Павел Святенков. Или: наибольшее количество благ – материальных и духовных – для наибольшего количества русских. Это уже аз грешный придумал.

Мне почему-то кажется, что простому русскому человеку такие «русские идеи» гораздо ближе, чем всякого рода мессианские грёзы о спасении человечества, «пятой империи» и прочие продукты интеллигентского «сна разума».

В борьбе за вполне осязаемые цели – права и интересы – и выработается новая русская идентичность, главными ценностями которой будут самоуважение, чувство собственного достоинства. Эти ценности не признавались российской властью веками, но русские никогда не забывали о них. Как только власть признает их основополагающими, так сразу и решится русский вопрос.

Разумеется, у нас немало и людей, для которых личное достоинство – «только лишнее бремя». Понятно, что начальству удобнее делать ставку на них. Не правда ли, идеально общество, где «низы» не чувствуют унижений со стороны «верхов», ибо им от этого не больно? Страна сплошных поручиков Пироговых, легко забывающих порку за поеданием пирожков и отплясыванием мазурки.

Вероятно, такая Россия устроит и наше начальство, и его коленопреклонённых обожателей-мифоносцев. Но мне такая Россия не нужна. Думаю, подавляющему большинству русских – тоже.

Источник