Чего боялись немцы в годы войны
«Чёрная Смерть»: кого больше всего боялись немцы в Великую Отечественную войну
Сегодня очень мало упоминается о роли самого первого союзника СССР в борьбе с фашисткой Германией. Этим союзником стала Тувинская Народная Республика.
Переписанная современная история безжалостно стирает лица и судьбы тех, кто стоял до конца в одной из самых кровавых войн ушедшего века. Немцы во время Великой Отечественной войны называли тувинцев «Der Schwarze Tod» — «Чёрная Смерть». Тувинцы стояли насмерть даже при явном превосходстве противника, пленных не брали. Такое прозвище они получили уже в самом первом бою.
31 января 1944 года в бою под Деражно (Украина) кавалеристы-тувинцы выскочили на маленьких лохматых конях с саблями на передовые немецкие части. Чуть позже пленный немецкий офицер вспоминал, что зрелище деморализующе подействовало на его солдат, на подсознательном уровне воспринявших «этих варваров» как полчища Аттилы. Немцы после этого боя дали тувинцам название «Der Schwarze Tod» — «Черная Смерть».
В своих мемуарах генерал Сергей Брюлов пояснял:
«Ужас немцев был связан и с тем, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен. И командование Генштаба СССР не могло вмешиваться в их воинские дела, все-таки они наши союзники, иностранцы-добровольцы, и на войне все средства хороши».
Из доклада маршала Жукова тов. Сталину:
«Наши иностранные солдаты, кавалеристы слишком храбры, не знают тактику, стратегию современной войны, войсковой дисциплины, несмотря на предварительную подготовку, плохо знают русский язык. Если дальше будут так воевать, к концу войны никого из них в живых не останется».
На что Сталин ответил:
«Беречь, не бросать первыми в атаку, раненых возвращать в деликатной форме с почестями на родину. Живые солдаты из ТНР, свидетели, расскажут своему народу о Советском Союзе и роли их в Великой Отечественной войне».
Тувинская народная республика стала частью Советского Союза уже во время войны, 17 августа 1944 года. Летом 1941 года Тува де-юре была самостоятельным государством. В августе 1921 года оттуда были изгнаны белогвардейские отряды Колчака и Унгерна. Столицей республики стал бывший Белоцарск, переименованный в Кызыл (Красный город).
Советские войска были выведены из Тувы к 1923 году, но СССР продолжал оказывать Туве посильную помощь, не претендуя при этом на её независимость.
Принято говорить, что первой поддержку СССР в войне оказала Великобритания, однако это не так. Тува объявила войну Германии и её союзникам 22 июня 1941 года, за 11 часов до исторического заявления Черчилля по радио. В Туве сразу же началась мобилизация, республика заявила о готовности отправить свою армию на фронт.
38 тысяч тувинских аратов в письме Иосифу Сталину заявили: «Мы вместе. Это и наша война».
По поводу объявления Тувой войны Германии есть историческая легенда, что когда об этом узнал Гитлер, то его это позабавило, он даже не удосужился найти эту республику на карте. А зря.
На момент вступления в войну с Германией в рядах армии Тувинской Народной Республики насчитывалось 489 человек. Но грозной силой стала не армия Тувинской Республики, а её помощь СССР.
Сразу же после объявления войны фашистской Германии Тува передала Советскому Союзу не только весь золотой запас республики, но и добычу тувинского золота — на общую сумму 35 миллионов тогдашних рублей (платежно-покупательная способность которых в десятки раз выше, чем нынешних российских).
Тувинцы приняли войну как свою. Об этом свидетельствует тот объём помощи, который небогатая республика предоставила фронту.
С июня 1941 по октябрь 1944 года Тува поставила для нужд Красной армии 50 000 боевых коней, 750 000 голов скота. Каждая тувинская семья отдала фронту от 10 до 100 голов скота. Тувинцы же в прямом смысле поставили Красную армию на лыжи, поставив на фронт 52 000 пар лыж.
Премьер-министр Тувы Сарык-Донгак Чимба в своём дневнике написал: «Извели весь березняк рядом с Кызылом».
Кроме этого, тувинцы отправили 12 000 полушубков, 19 000 пар рукавиц, 16 000 пар валенок, 70 000 тонн овечьей шерсти, 400 тонн мяса, топлёного масла и муки, телеги, сани, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 миллиона рублей.
В помощь СССР араты собрали пять эшелонов подарков на сумму более 10 миллионов тувинских акша (курс 1 акша — 3 рубля 50 копеек), продуктов для госпиталей на 200 000 акша.
Почти всё это безвозмездно, не говоря уже о мёде, плодово-ягодных консервах и концентратах, перевязочных бинтах, целебных лекарственных травах и лекарствах национальной медицины, воске, смоле…
Из этого запаса Украине в 1944-м было подарено 30 тысяч коров. Именно с этого поголовья началось послевоенное возрождение украинского животноводства.
Осенью 1942 года советское правительство разрешило принимать на военную службу добровольцев из Тувы и Монголии. Первые тувинские добровольцы — около 200 человек — вступили в ряды Красной армии в мае 1943-го и были зачислены в 25 отдельный танковый полк (с февраля 1944 года он был в составе 52 армии 2 Украинского фронта). Полк воевал на территории Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии и Чехословакии.
А в сентябре 1943-го вторую группу добровольцев — 206 человек — зачислили в состав 8 кавалерийской дивизии, участвовавшей, в частности, в рейдах по фашистским тылам и бандеровским (националистическим) группам на западе Украины.
Первые тувинские добровольцы представляли собой типичную национальную часть, они были одеты в национальные костюмы, носили амулеты.
Только в начале 1944 года советское командование попросило тувинских воинов отправить свои «предметы буддистского и шаманского культа» на родину.
Можно привести ещё множество других боевых эпизодов, характеризующих храбрость тувинцев. Вот только один из таких случаев:
Командование 8 гвардейской кавалерийской дивизии писало тувинскому правительству: «…при явном превосходстве противника тувинцы стояли насмерть. Так, в боях под деревней Сурмиче 10 пулемётчиков во главе с командиром отделения Донгур-Кызыл и расчёт противотанковых ружей во главе с Дажы-Серен в этом бою погибли, но ни на шаг не отошли, сражаясь до последнего патрона. Свыше 100 вражеских трупов было насчитано перед горсткой храбрецов, павших смертью героев. Они погибли, но там, где стояли сыны вашей Родины, враг не прошёл…».
Подписывайтесь на Балтологию в Telegram и присоединяйтесь к нам в Facebook!
Чего больше всего боялись немцы во времена Великой Отечественной войны
Во времена военных действий, как правило, никто никого не жалел. Все солдаты были равны перед законом и судьбой. Однако это ничуть не касалось партизанов, которых до смерти боялись немцы. Почему и как это происходило, рассказывают историки.
Если думаете, что партизанами были те, кому не оставалось работы на фронте, то это самая распространенная шибка. Лучшим партизаном того времени был человек, котором уже нечего было терять. Многие тогдашние партизаны были намного профессиональнее и умнее, чем солдаты с высокими званиями. Возможно, именно это помогло держать оборону и выиграть войну в те нелегкие времена.
В военных билетах того времени были четкие указания того, что должен делать солдат, попавший в плен к врагу. Это был последний пункт в правилах, так как из плена практически никто не возвращался, но именно этот последний аспект помог многим солдатам и подразделениям не выкрыть свое местоположение.
Почему немцы боялись партизан
Гитлер не понимал тактику и последовательность действий таких «партизанских отрядов», хотя и был непревзойденным психологом. Для него, как и впрочем, для остальных немецких солдат термин «партизан» ассоциировался с разбоем и хаосом, а немцы любили порядок и организованность.
Достаточно веским фактором такой ненависти к партизанам со стороны немцев было и то, что наши войска совершенно по-другому подходили к вопросам о пленных уже немецких партизанах. Ведь, как бы ни называли гитлеровцы своих солдат, несмотря на высокие ранги и звания, немцы тоже имели в запасе партизанов. Однако стратегически направленные на победу командиры не давали приказов отстреливать или уничтожать пленных немцев, а напротив, давали им первую медицинскую помощь, кормили и содержали наравне с другими служащими.
Быстрое изучение элементарных русских фраз и приказов, а также понимание того, что в Советских войсках немцам можно выжить только будучи на их стороне, привело к тому, что многие немецкие солдаты убегали для того, чтобы воевать на стороне русских.
Чем Советский Союз и русский народ поразили солдат вермахта
22 июня 1941 года гитлеровские войска, а также части и подразделения армий союзников гитлеровской Германии, пересекли границу Советского Союза. Началась Великая Отечественная война. Между тем, еще за несколько лет до ее начала германская пропаганда активно готовила население Третьего рейха к агрессии против Советского Союза.
Антисоветские мифы и штампы тиражировались мощным пропагандистским аппаратом гитлеровской Германии. Задача была проста – сформировать у рядового немца представление о Советском Союзе как о страшной, варварской стране, находящейся на нижайшей ступени культурного развития и угрожающей Европе и европейской культуре. И, надо сказать, эта задача у гитлеровской пропаганды получалась неплохо.
Однако уже с первых дней войны солдаты и офицеры германских армий стали понимать, что пропаганда, мягко говоря, преувеличивала ужасы жизни в Советском Союзе, нищету и бескультурье советских людей. Чем дольше гитлеровцы находились на территории СССР, оккупировав Белоруссию, Украину, Прибалтику, тем сильнее солдаты и офицеры вермахта убеждались – пропаганда врала. В рассказах официальной германской прессы о жизни в Советском Союзе, о Красной Армии, о русском народе немецкие военнослужащие разочаровывались сразу по нескольким направлениям.
Так, германская пропаганда активно распространяла миф о низкой боеспособности Красной Армии, трусости советских солдат и их нежелании подчиняться командирам. Но уже первые месяцы войны показали, что это далеко не так. Блицкриг не удался, а в том, что пришлось столкнуться с очень сильным и серьезным противником, немецкие солдаты и офицеры поняли уже во время битвы за Москву. Естественно, что в первые дни войны практически все солдаты и офицеры вермахта были убеждены, что Советский Союз удастся разгромить и покорить без особых трудов. Ведь вермахт без проблем справился с многочисленными и сильными французской, польской армиями, не говоря уже о вооруженных силах других европейских государств. Но битва под Москвой внесла тотальные коррективы в представления гитлеровских солдат о своем противнике.
— вспоминал военнослужащий 12-й танковой дивизии Ганс Беккер.
Солдат и офицеров вермахта поражали бойцы Красной Армии, которые сражались до последнего. Даже заживо горя, оставшись без ноги или руки, истекая кровью, русские воины продолжали вести бой. До вторжения в Советский Союз немцы нигде не сталкивались с подобным сопротивлением. Конечно, в других европейских странах имели место единичные подвиги военнослужащих, но в Советском Союзе героизм проявлял едва ли не каждый солдат. И это и восхищало, и пугало немцев одновременно.
Легко понять чувства солдата или офицера вермахта, когда он сталкивался с русскими бойцами, сражавшимися до последнего, готовыми совершить самоподрыв гранатой вместе с окружающими его противниками. Так, один из офицеров 7-й танковой дивизии вспоминал:
Любой воин уважает сильного противника. И большинство гитлеровских военнослужащих после первых боев на территории Советского Союза, столкнувшись с героизмом советских солдат, стало проникаться уважением к русским. Было понятно, что плохую страну защищать до последней капли крови не станут, что народ «на низшей ступени развития», как глаголила гитлеровская пропаганда, проявлять чудеса героизма не сможет.
Мужество советских солдат развеивало мифы геббельсовской пропагандистской машины. Немецкие военнослужащие писали в дневниках, в письмах домой, что не могли себе представить такого исхода военной кампании в России. Ошибочность представлений о быстрой победе признавали не только рядовые, унтер-офицеры и младшие офицеры вермахта. Не менее категоричны были и генералы. Так, генерал-майор Гофман фон Вальдау, служивший на высокой командной должности в люфтваффе, подчеркивал:
Слова генерала немецкой авиации имели за собой и фактическое подтверждение. Только в первый день войны люфтваффе потеряли до 300 самолетов. Уже 22 июня советские летчики стали применять таран немецких самолетов, чем повергли противника в настоящий шок. Никогда прежде военно-воздушные силы Третьего рейха, гордость и надежда Адольфа Гитлера, которыми командовал любимец фюрера Герман Геринг, не несли столь внушительных потерь.
— уже в июле 1941 года записал командовавший сухопутными войсками вермахта генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич.
Шестидесятилетний Браухич, прослуживший к моменту начала войны с Советским Союзом сорок лет в прусской и германской армиях, понимал толк в противнике. Он прошел Первую мировую войну и имел возможность убедиться в том, как воюют армии других европейских государств. Не зря ведь в войсках вошла в обиход поговорка «Лучше три французские кампании, чем одна русская». И такая поговорка бытовала в начале войны, а к ее концу большинство солдат и офицеров вермахта смело бы сравнивали одну русскую кампанию с тридцатью французскими или польскими.
Второй миф пропаганды, в котором также разочаровались солдаты и офицеры вермахта, утверждал якобы низкий уровень культурного развития советской страны. На самом деле, даже тогда, в самом начале 1940-х годов, Советский Союз по уровню развития и охвата системы образования уже опережал большинство стран тогдашнего мира. За двадцать послереволюционных лет советской страны удалось практически ликвидировать неграмотность, была создана прекрасная система высшего образования.
Командовавший 5-й ротой 2-го пехотного полка одной из дивизий СС Гофман писал:
Ни в одной из стран Восточной Европы, будь то Польша или Чехословакия, не говоря уже о Румынии или Болгарии, система образования в то время не могла сравниться с советской ни по качеству, ни по доступности. Конечно, наиболее внимательные и думающие немецкие солдаты и офицеры подмечали это обстоятельство, проникались если не симпатией, то уважением к стране, сумевшей обеспечить право своих граждан на получение не только школьного, но и высшего образования.
Вне зависимости от субъективного отношения к советской власти, большинство русских людей и представителей других национальностей СССР любили свою родную страну. Даже белые эмигранты, которые, как казалось гитлеровцам, должны были ненавидеть советскую власть, в массе своей отказывались сотрудничать с Третьим рейхом, многие из них не скрывали, что всей душой «болеют» за Советский Союз – Россию и желают русскому народу победы над очередными захватчиками.
Гитлеровские солдаты удивлялись, что многие повстречавшиеся им на оккупированных территориях или среди военнопленных русские превосходили по уровню образования даже немецких командиров. Не меньше были удивлены они и тем, что даже в сельских школах Советского Союза преподавался немецкий язык. Встречались русские люди, которые читали в подлиннике немецких поэтов и писателей, прекрасно играли на пианино произведения немецких композиторов, разбирались в географии Германии. И ведь речь шла не о дворянах, которые в большинстве покинули страну после революции, а о самых обычных советских людях – инженерах, учителях, студентах, даже школьниках.
Немецкая пресса рисовала Советский Союз безнадежно отсталой в технологическом отношении страной, однако гитлеровские солдаты столкнулись с тем, что русские прекрасно разбирались в технике, были способны устранить любую поломку. И дело было не только в природной смекалке русских, которую бдительные немцы также подмечали, но и в том, что в Советском Союзе существовала очень качественная система как школьного, так и внешкольного образования, включая многочисленные кружки Осоавиахима.
Поскольку среди немцев, включая и военнослужащих действующей армии, было очень много людей, воспитанных в религиозном, христианском духе, гитлеровская пропаганда стремилась представить Советский Союз «безбожной» страной, в которой безнадежно победила линия государственного атеизма.
Конечно, все 1920-е – 1930-е годы православная церковь, как и другие традиционные религии России и прочих союзных республик, подвергалась сильнейшим гонениям. Но значительная часть населения советской страны сохранила глубокую религиозность, особенно если говорить о сельских жителях, о старшем и среднем поколениях того времени. И немцы не могли этого не замечать, а против христиан, молящихся и отмечающих христианские праздники, воевать было куда сложнее в психологическом отношении.
Поражали немцев и глубокие родственные чувства, которые русские люди испытывали друг к другу. Конечно, и немецкие военнослужащие отправляли письма с фронта домой, посылали свои фотокарточки и хранили фотографии жен, детей, родителей. Но у русских, как отмечали немецкие солдаты, переписка с домашними была настоящим культом. Русские люди очень нуждались в поддержании родственных отношений, заботились о своих близких. И это обстоятельство также не могло не тронуть солдат и офицеров вермахта.
Чем дольше гитлеровцы увязали в «русской кампании», тем в более тяжелых условиях они находились. Сотни тысяч солдат и офицеров вермахта попадали в плен и там, в плену, они сталкивались с потрясавшим их гуманным отношением со стороны и военнослужащих Красной Армии, и мирных советских граждан. Казалось бы, после тех зверств, которые гитлеровцы творили на советской земле и о которых, так или иначе, большинство солдат вермахта все равно были осведомлены, советские люди должны были глумиться, издеваться над пленными.
Жестокое отношение действительно встречалось, но оно никогда не было повсеместным. В целом, сердобольные русские, и особенно это касалось женщин, жалели немецких военнопленных и даже старались им чем-то помочь, часто отдавая и так далеко не лишние в суровые военные годы продукты питания, предметы одежды и обихода.
Практически каждый немецкий военнопленный, побывавший в Советском Союзе и оставивший о годах или месяцах плена воспоминания, находит слова для восхищения советскими людьми, совершавшими добросердечные поступки. Здесь, в далекой и непонятной России, немецкие солдаты и офицеры начинали задумываться над тем, что такое та самая «русская душа», которая заставляет советских людей проявлять гуманизм и добросердечность к захватчикам, палачам советского народа.
Каких болезней больше всего боялись немцы на оккупированных территориях
В масштабных милитаристских кампаниях обычно принято брать в расчет достижения и потери непосредственно в самих боевых действиях. Однако на практике ими исчерпывается далеко не все. Вермахт, захватывавший во Второй мировой войне все новые земли, сталкивался с рядом трудностей бытового характера. Фрицев на занятых ими территориях выкашивали не только пули, но и болезни.
Последствия антисанитарии и суровых полевых условий
К сожалению, в боевых действиях не всегда удается предусмотреть необходимую гигиену и обеспечить должное здоровье личного состава. Любая, казалось бы, незначительная ранка, любое легкое обморожение в условиях военного времени иногда оборачиваются трагедией. Причем не только для самих «увечных», но и для находящихся с ними бок о бок сослуживцев.
Туберкулез, тиф, авитаминоз, заражение крови, общее истощение организма – для немцев все это было не в новинку еще с Первой мировой войны. Но русская зима и отчаянное сопротивление русских определенно подливали масла в огонь.
Ослабленные «нежелательными» недугами люди считались у нацистов обузой – и подлежали немедленному расстрелу. В перечнях расстрелянных они, как правило, не значились. Хотя гестапо все же свело по ним определенные цифры: на 3788 проверенных пленных пришлось 47 «неизлечимо больных».
Несколько иными были советские данные по немецким пленным. Из 91545 плененных к 1943 году фрицев: практически 100% страдали авитаминозом, у 70% обнаружили дистрофию, 60% имели обморожения второй и третьей степеней в виде гангрены и общего заражения крови, многие, почти большинство, страдали от серьезных расстройств внутренних органов. 10% немцев не удалось спасти по причине крайне запущенного состояния их болезней.
Все неизлечимо больные пленные, наряду со смертельно ранеными, переводились нацистами в хейлаги – места, обитатели которых умерщвлялись во избежание распространения всевозможной заразы. Питание в хейлагах было неудовлетворительным, а лечение за ненадобностью практически отсутствовало.
Из соображений безопасности нацисты не передавали в «общие» исправительные и концентрационные лагеря лиц, страдающих туберкулезом, заболеваниями внутренних органов, венерическими заболеваниями.
Кстати о венерических заболеваниях. Они стали настоящим бичом Третьего Рейха, несмотря на предпринимаемые им отчаянные усилия.
Болезни, передающиеся половым путем
Как пишет Владимир Гинда, на оккупированных советских и не только советских территориях фрицы тут же принялись организовывать бордели. Поначалу в них работали только немки – как «арийские» женщины, – но постепенно дошло дело до привлечения женщин-«унтерменшей». А все потому, что Третий Рейх прямо на старте вынужден был «разгребать» то, что натворила демилитаризованная Веймарская республика.
Стране-агрессору досталось дурное наследство: ее буквально захлестывали эпидемии изнасилований, гомосексуализма и венерических заболеваний. Столь неблагоприятное положение формировалось десятилетиями. Известно, что еще в период Первой мировой войны немецкие солдаты активно практиковали однополые сексуальные связи, а также повально заражались сифилисом и гонореей от «жриц любви». Фронтовые «достижения» впоследствии перенеслись в мирное время. Проблему попытались решить радикально.
28 июня 1935 года в Имперский уголовный кодекс Третьего Рейха была внесена поправка, в соответствии с которой «однополая любовь» отныне подвергалась преследованиям. Причем норма не содержала четких предписаний относительно санкций, тем самым возлагая их определение на усмотрение судов. А 9 сентября 1939 года министр внутренних дел Германии Вильгельм Фрик приказал создавать на оккупированных территориях публичные дома. Всего за время войны на европейской территории, включая Советский Союз, было открыто порядка 500 нацистских борделей.
Проститутки проходили тщательный отбор на предмет наличия у них венерических и прочих передающихся половым путем болезней. Более того, «жрицы любви» становились до кучи еще и сотрудницами нацистского министерства обороны. Но все это помогало лишь в весьма ограниченных объемах. Зараженные дамочки занимались порой «незаконным предпринимательством», а оголодавшим солдатам часто было не до того, чтобы отыскивать поблизости «патентованные» услуги.
Отмечались локальные вспышки венерических заболеваний в оккупированном Житомире, в Львове, в Киеве – преимущественно в Подоле, – а также в Польше. На «проблемных» территориях усиливались контрольные меры и строилось больше публичных домов, дабы пресечь на корню полевую неразборчивость.
Кстати, голландская система регистрации борделей ведет свое начало как раз с периода Второй мировой войны: многие земли Нидерландов в те годы относились как раз к «проблемным». Равно как и многие земли Франции.
В 1935-1936 годах нацисты в принудительном порядке стерилизовали почти 90 тысяч людей. Значительную их часть составили алкоголики, наркоманы, больные туберкулезом, тифом, сифилисом и гонореей. И даже несмотря на такую «зачистку», проблемы в военных кампаниях, последовавших вслед за массовой стерилизацией, никуда не делись.
В общем, простые человеческие слабости бьют подчас не слабее пуль, штыков и снарядов. Локально, но больно и метко. Нацистская практика нам это доказала.
В Великую Отечественную войну рукопашные схватки сыграли очень важную роль. Они продемонстрировали не только великолепную физподготовку советских солдат, но, что главное, их абсолютное моральное превосходство над противником.
Любопытный материал на эту тему на основе архивных документов опубликовал журнал «Армейский стандарт».
Штыковой бой был возведен в особый вид военного искусства еще в царской армии. К счастью, армия советская не прервала эту традицию и обогатила ее новыми наработками.
Еще накануне Великой Отечественной войны в 1938 году было издано «Наставление по подготовке к рукопашному бою». А буквально через три года специалисты выпустили новые методички по рукопашному бою с учетом опыта Халхин-Гола и финской войны.
От теории наши солдаты быстро перешли к практике. Уже 25 июня 1941 года, прорывая окружение в районе белорусской деревни Мельники, бойцы в рукопашном сражении полностью уничтожили расчеты двух батарей немецкой дивизионной артиллерии.
Понятно, что действовали так красноармейцы зачастую потому, что иного пути не было. Ведь схватка лицом к лицу сводила на нет все превосходство противника в вооружении. Только штык, мгновенная реакция и ярость. И здесь-то враг дал слабину.
Тенденцию уловило и военное руководство. В 1942 году вышло наглядное пособие генерала-майора А.А.Тарасова «Уничтожай врага в рукопашной схватке».
В пособии автор призывает бойцов «владеть штыком в рукопашной схватке по-суворовски» и подробно разбирает приемы боя с винтовкой и саперной лопатой.
Поясняет генерал-майор и как приблизиться к противнику на удобное для рукопашного боя расстояние: «Атакуя врага, заставь его с расстояния 35-45 метров своими меткими бросками гранаты совершенно прекратить огонь; сблизившись с противником, уничтожай оставшихся в живых пулей, штыком и прикладом».
Эта тактика приводила немцев в ужас. Тем более что дрались советские солдаты с остервенением. Приходилось «храбриться» с помощью спиртного. Но алкоголь здесь скорее вредил, чем помогал.
А вот сухая статистика: за весь период Великой Отечественной войны более двух третей всех боев на передовой переходили в рукопашную по инициативе советских солдат.
Мастерски в этих схватках красноармейцы пользовались саперными лопатками.
Вот какие советы дает на этот счет генерал-майор Тарасов: «Все отбивы и удары лопатой производи быстро, слитно и резко. Одновременно с захватом левой рукой винтовки противника быстро сближайся и бей лопатой по голове справа или слева».
Можно встретить в его методичке и инструкции, как обезоружить врага голыми руками.
Впрочем, находчивость и отвага наших солдат выходила за рамки самых обстоятельных пособий.
Так, в марте 1945 года близ немецкого городка Нейсе во время рукопашной у бойца Василия Ватамана выбили винтовку из рук. Он не растерялся и пустил в дело подвернувшийся под руку использованный фаустпатрон. Импровизированной булавой Василий оглушил двух немцев.