Чак паланик дневник о чем книга
Рецензии на книгу «Дневник» Чак Паланик
Людям творческих профессий средних лет, желающим спровоцировать у себя экзистенциальный кризис, рекомендуется.
Почему решил прочитать: в рамках тотального прочтения библиографии Паланика
В итоге: сложно читать такую депрессивную книгу в режиме самоизоляции в экономически неспокойные времена.
Мисти, девушка из white trash, белых отброс ов, выросшая в трейлерном парке, по залёту выходит замуж за неудачника из богатой семьи. Не такой уж и богатой, как выясняется. И вот ей сорок один, профессии и денег нет, муж после неудавшегося самоубийства в коме, на шее вредная свекровь и дочь-подросток.
Всё тот же Паланик: энциклопедичные сведения о не самых приятных вещах (мышечное строение лица, поведение организма в коме, суеверия строителей, графология, зависимость таланта от увечья и страданий и так далее), постоянный рефрен этих тем из главы в главу, свинцовая мерзость бытия с выпуклыми, зловонными подробностями.
Не считая «Дневника», мне осталось прочитать всего четыре романа Паланика. Так вот «Дневник» уступает как ранним бунтарским вещам Чака, так и его поздним, стёбовым романам. Нечто такое же унылое и беспросветное, как «Удушье», которое я не осилил.
Книга рефлексирует на тему таланта и серости, искусства и банальности, современного перфоманса и старой художественной традиции.
Людям творческих профессий средних лет, желающим спровоцировать у себя экзистенциальный кризис – рекомендуется.
С середины книги, когда трудности быта одинокой мамаши уступают место какой-никакой детективной интриге, многолетнему заговору старой американской аристократии и мистике с реинкарнациями, становится несколько интересней. Концовку автор заспойлерил примерно в середине, поэтому новостью финал для меня не стал.
С каждой прочитанной страницей оценка повышалась и в итоге достигла
7(ХОРОШО)
Из всех художественных текстов, прочитанных мною за последний год, «Дневник» оказался самым отталкивающим. Причем не натуралистическими подробностями, которые традиционно присущи Паланику, а тем, что этот роман оказался абсолютно, окончательно синтетическим.
С явной натугой выдуманные герои помещены в не менее надуманные обстоятельства, чтобы в финале придти к совсем уж неестественной развязке. И даже загадка, старательно сдвигаемая из фокуса читателя, выглядит притянутой за уши.
Причем набор этих приемов довольно узок. Запугать читателя набором шокирующих фактов из какой-нибудь малоаппетитной области, а лучше из нескольких. Сделать всех героев повествования полными фриками. Писать от первого лица. Сюжет излагать нелинейно. Присыпать текст спорными афоризмами. В финале разрушить мир. Этот убогий набор ужимок и финтов неизменно кочует из книги Чака в другую, и, если в «Бойцовском клубе» такое положение вещей маскировалось протестной риторикой, в «Колыбельной» просто леденящим фантастическим допущением в основе сюжета, а в «Удушье» откровенно ёрническим тоном, то на «Дневнике» оно меня стало просто раздражать. Общее впечатление «текста ради текста» крепчало по мере чтения и к финалу меня разве что не подташнивало. Причина этого – то, что, начавшись из ничего, ничем этот текст и заканчивается, не неся внутри себя ни единой дельной идеи или мысли, ничего, чем можно было бы приправить стандартный набор ингредиентов прозы Паланика.
Рекомендовать к прочтению возьмусь только совсем уж закоснелым фэнам Чака Паланика, коим, к счастью, я не являюсь.
Совершенно не зацепил меня «Дневник». Я её начинала читать раза 3 и всегда бросала.
Написано не очень интересно (лично для меня).
Как по мне, так это вообще Бредовый Бред.
Странная история. Последние страниц 40 я читала с интересом, хоть и не большим.
Люблю Паланика, но это, наверное, худшая книга из тех, что я у него прочитала.
Совершенно ничего не могу сказать по поводу этой книги. Ничего существенного.
книга была прочитана в рамках книгомарафона.
Поскреби любое благосостояние. и обнаружишь кровь всего одно или два поколения назад.
«Счастье не оставляет памятных шрамов»
Здесь тема страдания, которое обнажает талант автора преподнесена в очень необычной манере. Всегда, когда мы говорим о деятелях искусства, будь то писатель, живописец или музыкант, мы стараемся узнать какова была его биография: где родился, в какой семье, какое образование, счастливо ли жил, получил ли признание во время жизни и как умер. Если эта фигура страдала, мы с сочувствием говорим: он писал музыку до самой смерти, умер в нищете от сифилиса и получил признание лишь после смерти. Нам жаль, что гений искусства не смог насладиться своим успехом. Однако эта жалость поддельная. Нам так набили оскомину рассказы про нищих поэтов, что каждая новая трагедия перестала нас трогать, но мы продолжаем вздыхать «ах, какой бедняжка».
Интересно слушать других людей, которые размышляют: лучше страдать но войти в историю, либо прожить жизнь счастливо, но безвестно? А вы как считаете?
Что произошло, пока я читала Паланика, я не знаю. Поначалу я буквально взвыла от пришедшего осознанного ужаса, КАКУЮ книгу я начала читать. Я погрузилась в вонючее дерьмо и полнейшую ересь, которая никак не связывалась в моей голове в четкую картину происходящего. Отдельные же моменты, возникающие мысленно перед глазами, были настолько мерзкими и отталкивающими, что мое настроение решительно ухнуло ниже плинтуса, и все во мне взбунтовалось с ультиматумом «Дочитать как можно скорее и ВЫБРОСИТЬ!». Это была самая ужасная книга, которую я когда-либо брала в руки.
Кое-как я перевалила за сотню страниц, стреляя глазами по строчкам, словно буквы вот-вот готовы были сорваться с мест и посыпаться бранью и острыми ребрышками мне в глаза. Я читала еще быстрее. И тут наваждение кончилось. Сюжет начал выравниваться, и я вдруг поняла, что мне стало интересно. Я стала читать более внимательно. Такое чувство, будто своим резким началом Паланик отсеил ту несмышленую часть читательской публики, которая теперь ненавидит эту книжку, и приступил к презентации шедевра. Прогнал метелкой, сыпя вслед отборным матом и трижды сплевывая под ноги. Осознав это, я начала присматриваться к главной героине Мисти, которой принадлежал дневник.
Написана книга великолепно. Кто-то верно заметил, что ее всю можно растащить на цитаты, но меня впечатлило не только это. Паланик постоянно возвращается обратно, к начальным страницам. Его фразы постоянно повторяются и постепенно расшифровываются. Представьте, что вы игровая фишка и двигаетесь вперед по расчерченной доске в зависимости от того, как бросят кости. Продвинувшись на несколько клеток вперед, вы неизменно возвращаетесь на пару назад. «Дневник» развивается точно так же.
Только начав читать, у меня создалось впечатление, будто дневник пишет Джек Торренс (персонаж из «Сияния» Стивена Кинга, отец Дэнни). Настолько выговор был похож на Джека, а происходящее смахивало на таинственный отель «Оверлук». Спустя пару абзацев я уже думала, что Паланик решил переложить дневники Кафки, но на более современный вариант, в духе нашего времени. И пусть я не знаю, кто такой Уильям Бэрроуз, но после Паланика мне непременно хочется с ним познакомиться.
И еще. Последний вопрос. Почему к концу книги все хорошие писатели начинают потихоньку сходить с ума? Время сдачи рукописи редакторам поджимает? В последний раз хочется чем-то блеснуть? На последних страницах все так «заверте. «, что невольно вспомнился Стивен Фрай, у которого под конец книги происходит настоящий бедлам. Разумеется, это приемлимый бедлам, иначе не снискали бы они все славу как великие писатели, но почему нельзя сделать настолько фешенебельный колец, чтобы кровь застывала в жилах? Чтобы читатель еще минут десять держал книгу в руках, не в силах захлопнуть, и проглядывал глазами последние строки? Паланик мог бы так сделать, я уверена.
Таким образом, «Дневник» оставляет смешанные чувства. Я не могу абсолютно ничего объяснить, лишь упорно развожу руками. Почему книга теперь в числе моих любимых?